Связанные одной нефтью⁵⁵

Нефтяное партнерство или зависимость?

Владимир Путин высказался об этом следующим образом: “Россия так мало представлена на азиатско-тихоокеанском нефтегазовом рынке, что даже стыдно говорить об этом. Доля арабской нефти на этом рынке составляет 69%, в то время как российской – всего лишь около 5-6%”. Исправить ситуацию призван проект ВСТО – трубопровод “Восточная Сибирь – Тихий океан”, который должен соединить нефтяные месторождения Западной и Восточной Сибири с портами Приморского края и обеспечить выход на рынки США и стран Азиатско-Тихоокеанского региона.

В этом плане у России есть стратегическое преимущество – от порта Козьмино до крупных нефтеперерабатывающих заводов Северной Азии нефть доставляется на танкерах три-четыре дня, а из Персидского залива – три недели. Энергетическая стратегия России предполагает, что с помощью ВСТО будет наращиваться доля поставок нашей страны в Азиатско-Тихоокеанский регион в своем общем экспорте нефти следующим образом: 14–15% к 2020–2022 гг., 22–25% к 2030 г.

Из Козьмино танкеры с нефтью смогут отправляться в самые разные страны региона. Однако Китай находится на особом положении: от ВСТО строится ответвление в районе Сковородино, по которому в Поднебесную должна пойти половина прокачиваемой по трубопроводу нефти. В соответствии с договором на сумму $25 млрд, подписанным в 2009 г., после окончания постройки по этой ветке нефтепровода будет перегоняться 300 000 баррелей нефти в сутки, или 15 млн т в год. Контракт подписан на 20 лет. При этом предполагалось, что перекачиваемая сырая нефть будет отправляться на переработку на российско-китайский НПЗ.

Отметим, что и здесь Китай сумел настоять на соблюдении своих интересов – НПЗ планируют построить не на территории России, а в Тяньцзине. Эксперт по географии промышленности и региональному развитию Владимир Горлов отмечает, что китайцы хотят видеть перерабатывающие мощности только на своей территории, желательно на депрессивном северо-востоке, куда иностранные инвестиции идут менее охотно, чем в Шанхай и Гуандун.

При НПЗ должно быть построено или куплено порядка 300–500 автозаправочных станций, частичный контроль над которыми будет иметь российская сторона.

Однако Китай решил выжать из ситуации максимальную выгоду. В феврале этого года стало известно, что китайская компания-оператор CNPC (Китайская национальная нефтегазовая корпорация), воспользовавшись интересом России к реализации проекта с НПЗ, заявила о необходимости двукратного увеличения объема поставок нефти по трубопроводу. Представители CNPC объявили, что в связи с ростом потребности Китая в нефти “для НПЗ необходимы самостоятельные поставки, не связанные с 15 млн т, которые будут поступать по трубе”. Увеличение объемов перекачки с 15 млн т до 30 млн является, по словам китайской стороны, необходимым условием для строительства НПЗ. В подписанных договорах этого не звучало, а значит, ситуация уже напоминает выкручивание рук.
“Пекин говорит, что готов увеличить спрос на российскую нефть и пересмотреть контракт в сторону увеличения закупок, но если этого не произойдет, он отказывается инвестировать, скажем, в совместный НПЗ. Но ведь это уже шантаж, – негодует генеральный директор Фонда национальной энергетической безопасности Константин Симонов, добавляя. – Премьер проводит совещание, стучит кулаком по столу, требуя наладить нефтепереработку, а в это время “Роснефть” строит завод на территории Китая. Хороша же модернизация наших перерабатывающих заводов, если мы инвестируем деньги и строим завод на территории Поднебесной! Пусть Китай строит заводы на нашей территории и получает бензин. Я понимаю логику Китая, но логику “Роснефти” я понять совершенно не могу”. Нефтяное партнерство может обернуться нефтяной зависимостью, когда все большее количество углеводородов Россия будет вынуждена продавать исключительно Китаю.

Виталий Цыгичко, главный научный сотрудник Института системного анализа РАН, объясняет разворачивающуюся ситуацию тем, что в паре Россия – Китай в силу своих экономических возможностей главенствует последний. А это значит, что, несмотря на взаимозависимость экспортера и импортера, Китаю легче диктовать России свои правила игры. Более того, Россия находится в невыгодном положении и потому, что играет роль поставщика сырья, а не производителя продуктов с высокой добавленной стоимостью, то есть может оказаться в перспективе совершенно ослабленной экономически.
“Для чего еще больше наращивать экспорт этого сырья, если даже сами российские политики и эксперты все чаще говорят о XXI столетии как об эпохе “ресурсных войн”? Тем более если учесть, что разведанные запасы нефти обеспечат нынешний уровень добычи лишь на 18–25 лет, а разработка новых месторождений углеводородов становится все дороже? Неслучайно, наверное, те же США и Канада не стремятся вводить в строй очередные месторождения, а консервируют их до лучших времен, даже испытывая текущий дефицит ресурсов. И лишь Россия хочет увеличивать производство на экспорт, расписываясь при этом в собственном промышленном бессилии”, – говорит руководитель Центра исследований постиндустриального общества Вячеслав Иноземцев.

Между тем китайские эксперты видят ситуацию в ином свете. Пэнь Чаньвэй, профессор Исследовательского центра энергетической стратегии Китая, полагает, что рост экспорта сырья не противоречит желанию России модернизироваться и создавать высокотехнологичное производство. Он напоминает о таких развитых странах, как Канада и Австралия, которые также являются сырьевыми экспортерами. По его мнению, Россия должна суметь извлечь преимущества из своего положения, с умом использовать средства, полученные от продажи энергоносителей.

Ши Джиньли, сотрудница китайского Института исследований энергии, отмечает еще один аспект взаимоотношений России и Китая: в текущей обстановке российско-китайские связи в области энергоресурсов тесно связаны с политическими отношениями между двумя государствами. Если Китай не будет импортировать нефть, это может осложнить дружбу с Россией.

По материалам журнала "Вестник Китая"