Черные трусы до колен

Мне довелось быть не только свидетелем, но и участником этого события. В качестве эксперта советской делегации я работал над подготовкой всех документов данного визита, каждый день передавал в газету репортажи.

Очень утомительно было по нескольку раз в день проталкиваться сквозь толпы манифестантов, которые заполонили главную площадь столицы и парализовали автомобильное движение в центре города. А ведь мне надо было присутствовать на мероприятиях в Доме народных собраний, а потом так же пешком возвращаться в "Пекин-отель" на очередной сеанс связи (мобильных телефонов у нас тогда еще не было).

Увидев меня после итоговой пресс-конференции, Горбачев сказал послу Трояновскому: "Больше всех, наверное, сегодня радуется Овчинников. Ведь вся эта размолвка прошла трещиной по его судьбе". Тогда мне действительно вспомнились драматические события 1959 г., свидетелем и участником которых я был.

Первая трещина в китайско-советских отношениях появилась после XX съезда КПСС. По мнению Мао Цзэдуна, Хрущев был не вправе самовольно выступать против культа личности Сталина, не посоветовавшись с международным коммунистическим движением.

После успешного завершения первой пятилетки, которая осуществлялась на основе советского опыта и при содействии наших специалистов, "Великий кормчий" прибег к авантюристической тактике "большого скачка" (тогдашний лозунг — "Три года горького труда — десять тысяч лет счастья"). Была предпринята попытка первыми скакнуть в коммунизм. Крестьян заставили не только коллективно трудиться, но и есть из общего котла. Во дворе газеты "Жэньминь жибао", как и повсюду в Пекине, варили сталь. А я с китайскими коллегами неделю таскал на коромысле корзины с землей, помогая строить Шисаньлинское водохранилище. "Прыжок в коммунизм" закончился бедствием для страны и народа.

Причину провала стали искать в международной обстановке. В начале 50-х гг. "Голубь мира" Пикассо был у китайцев самой популярной эмблемой — он красовался даже на туалетной бумаге. И вот в Пекине словно забыли, что именно Чжоу Эньлай и Неру в свое время провозгласили знаменитые "панча шила" — пять принципов мирного сосуществования, которые на конференции в Бандунге стали политической платформой неприсоединившихся стран. Китайское руководство стало обвинять Хрущева в ревизионизме за его попытки снизить накал "холодной войны", сделать идею мирного сосуществования стержнем внешней политики социалистических государств.

Самая драматическая коллизия возникла в связи с этим осенью 1959 года. В сентябре Хрущев должен был совершить эпохальную поездку по Соединенным Штатам, а к 1 октября прилететь в Пекин на десятилетие Китайской Народной Республики. Меня включили в рабочую группу по составлению его речи на юбилейном собрании, точнее — разделов, посвященных Китаю и советско-китайским отношениям.

Незадолго до визита Никиты Сергеевича за океан на китайско-индийской границе вспыхнули вооруженные столкновения. Как и в других частях бывшей Британской империи, англичане оставили там тлеющие угли, дабы использовать нестабильность для сохранения своего влияния в регионе.

Чтобы оградить советского лидера от нежелательных расспросов на сей счет, было опубликовано Заявление ТАСС. В нем выражалось сожаление по поводу пограничного конфликта и надежда, что обе стороны решат спор мирными средствами, за столом переговоров. Такая позиция Москвы вызвала негодование Пекина. Как, дескать, можно ставить на одну доску братскую страну социализма и капиталистическое государство!

И вот в самый разгар тех пресловутых "десяти дней, которые потрясли Америку", китайское руководство неожиданно перенесло начало юбилейных торжеств с 1 октября на 26 сентября. Хрущев оказался перед нелегким выбором: либо скомкать свой триумфальный визит в США, либо поручить кому-то другому выступать на китайском юбилее. Он предпочел второе, в результате чего доклад, над которым мы трудились, зачитал Суслов. Хрущев прилетел в Пекин лишь 30 сентября. На другой день демонстранты таки увидели его на трибуне ворот Тяньаньмэнь.

После праздничных торжеств Мао пригласил советского гостя в свою резиденцию близ столицы. Там Хрущева ждал конфуз. Хозяин встретил его в бассейне и предложил присоединиться к нему. Но беда была в том, что Никита Сергеевич не умел плавать. В своих черных сатиновых трусах до колен, он, как и на отдыхе в Пицунде, мог зайти в воду лишь до пояса и несколько раз присесть, дабы окунуться. Можно представить себе, сколь неуклюже выглядел гость на фоне хозяина, легко пересекавшего километровую ширь Янцзы.

Как мне говорили люди из ближайшего окружения Хрущева, тот был настолько взбешен, что отменил недельную поездку по Китаю и решил немедленно возвращаться на родину.

Думаю, причинами размолвки между Пекином и Москвой, которая привела к дорогостоящей тридцатилетней конфронтации, были не только идеологические разногласия, но и субъективный фактор — личная неприязнь лидеров двух соседних народов. Неприязнь у Хрущева усиливали воспоминания о своей беспомощной фигуре в длинных сатиновых трусах, когда он барахтался в бассейне рядом с "Великим кормчим".