В конце февраля я на пару дней застрял в китайском пограничном городе Маньчжурия. В номере гостиницы на углу улиц Четвертой и Китайско-советской не было стула, а стол был занят неисправным телевизором. Поэтому работал я сидя на кровати и облокотившись на подоконник. Всякий раз, поднимая глаза, я сквозь падающий снег читал вывеску на русском языке на заведении напротив: «Гостиница и ресторан «У бабы Жени». Центр города, где кипит его коммерческая жизнь, весь увешан подобными объявлениями – «Ресторан «Василий», «Магазин обуви «Юра» и т.д., - к которым многочисленные российские гости давно привыкли. Но на этот раз я на своем китайском подоконнике обнаружил памятку для русских постояльцев, документ небольшой по объему, но выразительной силы необычайной. Он-то и натолкнул меня на размышления о феномене русского языка в китайском пограничном городе. (Просьба корректорам шедевра не корежить, зане есть цитата).

Начинался он так: «Мы составили ряд правил для чего что сохранять город общественного порядка; погарантировать реформу расцведения и развития Внешнеторговля Надеемся что все гости обязательно серьёзно соблюдают правилы о нижеследующих». Если кто-то подумал, что я вознамерился похихикать над наивными китайскими переводчиками, то смею заверить, это не так. Я хочу сказать, что, добиваясь от нас чего-то, китайцы, не дожидаясь, что мы освоим их речь, на которой общается четверть человечества, (а нам это всегда в лом) обращаются к нам на нашем родном: «Всё проживаемые автора заполнят бланк паспортом и действенном документом которые сохранят в администрации Когда вы уйдете выберёте».

В начале ХХ века мы, русские, пришли сюда, построив КВЖД. В 1922 году из проживавших здесь 15948 человек, наши соотечественники насчитывали 10615 душ, и только 5333 жителя были – вы не поверите! - китайцами. В конце 1920-х и начале 1930-х годов и в соседнем Трехречьи сформировалось крестьянское сообщество русских, в основном забайкальских казаков, которые перебирались на правый китайский берег Аргуни от колхозного греха подальше. Маньчжурия до середины 1940-х годов имела вид русского города. В нем преобладали постройки бревенчатой кладки, особенно в тех районах, где жили, преимущественно, русские эмигранты – в Зареченском поселке и на северо-западе, сейчас часть этих сооружений сохраняется как туристическая достопримечательность. Тогда местные китайцы широко заимствовали в свою речь русские слова, которые изменяли звуковой состав в соответствии с китайской фонетической системой: «машина», например, звучала как «машень», а «работа» как «лабаодай». До сих пор местные вас поймут, если вы скажете «леба» (то есть «хлеб»). В районе г. Маньчжурия при японцах по данным на конец 1941 г. проживало 2119 русских эмигрантов, одна из улиц города называлась Пушкинской. Почти всех их китайские власти выгнали в середине 1950-х годов, а современные китайцы пока языком Пушкина пользуются так: «Надо осторожно сохранить самым вещи (дениги драгоценновые) предотвращать потерять Наша гостиница за потери не ответит).

По данным 4-й всекитайской переписи населения на 1 июля 1990 года в городе Маньчжурия проживало 143 китайских гражданина русской национальности, но за последние 20 лет, в течение которых я регулярно посещаю Маньчжурию, мне никого из них встретить так и не удалось, прячутся наверное. В паре китайских кабаков русских зазывают китаянки, которые до драматического для наших эмигрантов 1954 года жили в русских селах Трехречья и по малолетству усвоили восхитительный просторечный говор наших бабушек. Одна, правда - вышеупомянутая баба Женя - прошла тернистый путь от зазывалы до содержательницы, так сказать, отеля.

В пельменной меня встретила пожилая женщина, представившаяся Евдокией. Как многие сельские жители Забайкалья она в глагольных окончаниях опускает «е»: говорит «делашь», вместо «делаешь». Не отказавшись от стаканчика и, как большинство китайцев, мгновенно покраснев от капли алкоголя, попросила называть ее Дусей и рассказала: «Челотуевские мы. Дворов было больше ста, только три наших, китайских. Ваши как уехали – собак, кошек побросали, значит. Зимой деревня пуста, они голодны выть давай. Страшно-то чё! На другой год китайцы стали с юга приезжать, в их домах селица. Щас Челотуй-то Хэйшаньтоу называтся. Там это, таможня, знашь поди. Но-о, кака церква, ты чё, ещё  када пожгли. В Драгоценке-то? Не-е, не знаю, уж не была там скока». Ах, Дусенька, других таких хунвэйбины, когда жгли наши осиротевшие и беззащитные храмы, так напугали, что они, бедные, до сих пор от любопытных русских шарахаются. Но она из «последних могикан», с ними навсегда уйдет отсюда чудный трехреченский говорок, уступив место новому стилю: «Сохраняйтесь чисто в номере, вовремя проживания не нарущать правилы».

Когда в 1984 году я впервые оказался на улицах Маньчжурии, на меня с возгласом «О, иностранец!» удивленно оглядывались прохожие, а о русских напоминала только пара приземистых зданий бывшего магазина купца Чурина, да и то лишь потому, что на них висела вывеска по-китайски: «Чю Линь». «Чю Линь» значит «Осенний лес» - в такую поэтическую форму могучая китайская культура трансформировала заурядную русскую фамилию. Потом была нормализация межгосударственных отношений, а в середине 1990-х московские умники ввели запретительные таможенные пошлины на импорт китайских штанов в голозадую Сибирь. Сибиряки ответили всенародным челночным движением, и улицы Маньчжурии расцвели неоновыми вывесками: «Снегурочка. Шубы из Гонконга». (Ну откуда в Гонконге, спрашивается, пушные звери, они там на пальмах гнездятся, что ли?) В конце 1990-х появились кэмэла (местное наречие определило именно такую форму множественного числа и ударение на последнем слоге) – российские граждане, которые за плату перевозят чужой товар, предъявляя его российской таможне как свой собственный. Маньчжурия стала ежегодно принимать сотни тысяч наших беспокойных соотечественников, а российский рубль стал здесь универсальным платежным средством. Вот тогда и началось: «Не допускается ложить на кровати курить. курили потом бычёк кладйте в пепельницу».

Первым естественным опытом практического китайского для русских стало обращение к китайским продавщицам. В России тогда их вне зависимости от возраста называли «девушка». Русские поэтому спрашивали: а как по-китайски будет «девушка», им говорят – «гуньян». Также как в 1930-х китайцы русскую «работу» переиначивали в «лабаодай», в 1990-х китайская «гуньян» в русской речи превратилась в «куня». Продавщицы и горничные, которых вообще-то правильно называть «фувуюань», первое время не понимали, но наши были настойчивы, и китаянки начали откликаться. Встречается и уменьшительно-ласкательная форма – продрогшая бабенка кричит горничной: «Ой, кунечка, открывай номер скорее, милая, в туалет хочется!» Потом китайцы и сами начали употреблять в разговоре с русскими это искаженное слово. В любой  гостинице к русским водилам подойдет китайский крендель с вопросом: «Куня надо?» На этот счет мой документик содержал такие указания: «Не допускаются найдти проститутку; посмотрить развратные диски; курить ядро и т.д.» И еще: «Не допускаються жить Мужчина с Женщиной в одном номере». А мужчина с мужчиной, стало быть, можно.

В настоящее время объем экспорта маленького пограничного города в, как его называют наши таможенники, неорганизованном канале составляет не менее  миллиарда долларов в год. Хозяйственная специфика культурного ареала города Маньчжурия превратила здесь русский в язык подлинного межнационального общения. Кто не хочет говорить по-русски, теряет покупателя: «Дэлуга (то есть друг, есть вариант «калифан», то есть «карифан»), чё надо? Это – надо, не надо? Надо – дешевле давай!». Слово «дэлуга» успело перекочевать и в русскую речь, сейчас русские с не всегда дружеской интонацией называют «друга» малознакомых или незнакомых китайцев. Китайские же продавцы для удобства русских клиентов стали брать себе русские псевдонимы: за исключением той же бабы Жени за всеми остальными «Василиями» и «Юрами» прячутся  сомнительные субъекты с труднопроизносимыми для русского обывателя китайскими именами.

Впрочем, китайцы в последнее время  «совсем уже оборзели» - не всегда бывают дружелюбными. Даже субтильная малолетка-продавщица, убедившись, что ты у нее ничего не купишь, может начать произносить производные от известного русского слова из трех букв, которое начинается на букву «х», но не «хор». Безотносительно к чистым случайностям, всякий, хоть сколь-нибудь знающий нравы русского народа, понимает, что виноваты в этом не только китайцы. И поэтому обычно в таких случаях я интересуюсь, знает ли она подлинное значение этой ядреной лексемы. И зачастую оказывается, что она произносит обидные, как ей кажется, для капризных покупателей слова, не будучи в курсе их глубинного, я бы даже сказал, первородного значения. Тогда я объясняю милой девушке смысл с применением нормативной, конечно, лексики, и невинное дитя с криками раскаяния прячет покрасневшее лицо. «Когда милиция досмотрит гости не могут отказаться».

Китайский относится к аналитической группе языков, то есть отношения между словами в предложении выражаются не формами самих слов (как через падежные окончания в русском), а порядком слов в предложении и его интонацией. Соответственно, китайцы пользуются русской лексикой по своей грамматике: «Я хочу тебя сюда моя дома спи», - это товарищ пригласил меня к себе переночевать. Вообще китайцы – молодцы в том смысле, что стараются говорить по-русски и не боятся делать ошибки. И пытаются наличным словарным запасом выражать любую мысль. Тот же приятель, отвечая на вопрос своего русского менеджера, чем занят столяр Чжан, спокойно ответил: «Чжан делает маленькая спи». Русский собеседник понял и ухом не повел. Я у него потом специально поинтересовался, что же такого делает этот Чжан. Не поверите: оказывается, детскую кроватку. «Не допускаются перейдти и переменять и уступить номер или место; перебрать карточку».

Переводческие перлы – это особый разговор. Когда-то в старое доброе время на русский переводили русские, а на китайский – китайцы, что вполне естественно. Но в 1960-х отношения – ах! – испортились, и каждая сторона на переговорах стала сама переводить свои сентенции. Опять же, с одной единственной целью - насолить. Но получилось как в известной русской пословице "Будет у моей тещи зять кривой": Дамы и господины, горячо приветствуем вас и ваш горячий привет! Или: Просим уважаемых начальников спустить со сцены в зал!

В Хайларе, помнится, я признакомился с толковым дедком, он был членом местной ассоциации переводчиков. Перечисляя на визитной карточке свои должности и звания, он китайский смысл того, что является членом в качестве физического лица, сначала передал русским выражением «член корреспондента». И не мог некоторое время понять, чего русские мужики, которым он дает свою красивую карточку, ржут как ненормальные. Ему пояснили насчет отсутствия дефиса и милого винительного падежа, который придает его высокому общественному положению некий фаллический смысл. Тогда он подумал и поменял «член корреспондента» на «личный член». 

Русские со своей стороны так же приспосабливают свою речь под словарный запас китайских партнеров. Тетка купила несколько синтетических елок и оставила их на хранение в магазине. Возвращается, елки где, - спрашивает. Хозяин показывает на свертки в углу, а тетка говорит: «Ты не хулиган?» «Хулиган» в Маньчжурии – универсальное слово, обозначающее любой вид противоправных действий, в данном случае подмену ранее купленного товара менее качественным. Хозяин радостно смеется и отрицательно машет руками. К тому же этот эпитет как бы содержит в себе китайское слово «хули», то есть «лиса», - весьма малосимпатичный персонаж в традиционной китайской культуре. «Если гости и сотрудник являются делом сразу позвони «110».

В этом смысле весьма показательно, как по-русски обозначается китаец. По-китайски это «Чжунго жэнь», дословно «Китай-человек». Как, вы думаете, русские называют китайцев в разговоре с китайским торговым людом? Правильно, «Китай-человек». Русских же китайцы за глаза называют «лао маоцзы», то есть «волосатики», или, дословно, «многоволосые» - за волосяной покров на теле, в котором бьется русское сердце, мускул жизнелюбия. (Хотя настоящий-то  «лао маоцзы» - это Чюви, верный помощник капитана Соло из третьего эпизода «Звездных войн».) В этом случае можно сказать (по-китайски, конечно): «Какой вежливый «сяо маоцзы!» (то есть «маловолосый»). Действует безотказно, вокруг китайцы смеются над невежей, особенно если он лысый. Наряду с речевыми образцами китайцы слету улавливают и поведенческие стереотипы. Продавщица в какой-нибудь обувной лавчонке обязательно пригласит знакомых русских товарок посидеть, попить чайку и заведет разговор на интернациональные женские темы: детей учить трудно, вот здесь в боку колет, все мужики – сволочи. Судя по объему экспорта, это работает. «Тайные документы ружиё боеприпасы хранит милиция».

Таким образом, здесь,  в точке интенсивного межнационального общения, китайцы, как более мобильная сторона, берут на себя труд и инициативу обращаться к русским на их родном языке, получая безусловные коммерческие преимущества. Что касается грамматических огрехов, то это дело поправимое. «Уважаемые гости. Если у вас трууные дела, то набирайте: 6234199, Если ночью незнакомые люди найдут вас, не откройте, позвоните к администрации, в этом будем решать. Благодарим за сотрудничество».

Александр ТАРАСОВ, почетный кэмэл и заслуженный лао маоцзы.

  Обсудить в форуме

ДРУГИЕ СТАТЬИ НОМЕРА

  Россия – Китай: сказ про лес, нефть и газ.
  Китайский синдром
  Китайский ответ небазарному дню
  Китайская угроза
  Степашин углубится в Амур
  Китайские подделки против закона
  Китайский крепеж, метизы и пр.
  Игры Китая
  Из жизни: Всеволод Овчинников