О том, дошло ли до ушей бизнеса и местных властей различного уровня прошлогоднее майское послание президента России Федеральному собранию, пытались рассуждать многие. Вот уж, кажется, и про демографию президент говорил, и социальные вопросы затрагивал, не оставил и в стороне взаимоотношения с разными странами. Только как-то не вяжутся с этими программными установками некоторые, последовавшие затем, действия на местах. Как говорится, непонятны они на первый взгляд. И особенно в том, что касается развития российского Дальнего Востока и Сибири.

Конечно, озабоченность видна. Но лишь в том, что касается поиска необходимых финансовых средств. А дальше? Кто и при каких условиях будет реализовывать тот огромный ворох проектов, который как из волшебной шляпы был вытащен на форуме в Красноярске уже через два дня после оглашения президентского послания? Кстати, если немного более подробно вспомнить этот форум, то практически ни в одном докладе там не прозвучала связка, что новая генеральная линия президента о решении демографической ситуации в нашей стране должна каким-то особым образом преломляться в регионах Сибири и Дальнего Востока. Вот вам и озабоченность! Хотя трудно сказать, что мысль о депопуляции восточных областей России там не витала. Витала, и особенно четко многие наблюдатели углядели ее на слайдах докладчиков. Но, в итоге, с местных управленческих высот решение проблемы пока видится лишь в изменении статистической отчетности, где нет места решению социальных вопросов, а слова «человек, гражданин, житель» звучат редко, скорее не звучат вовсе.

Фактически все ответственные институты, бизнес и чиновный люд сегодня предлагают некую мозаику - сумму стратегий различного рода компаний, которые уложены на одно пространственное поле, расположенное в восточной части России. И из этой мозаики получается общая картина динамично развивающегося экономического региона, в котором отсутствует как таковой столь важный элемент - человек. Не просто трудовые ресурсы, которые обеспечивают этот процесс, а человек.

Так кто же будет заниматься реализацией масштабных проектов? Вывод напрашивается сам собой. Возможно, реализаторами могут быть, прежде всего, гастарбайтеры в виде китайцев или других иммигрантов. Это ясно уже из того, что решить проблему собственными силами при нынешних условиях практически невозможно. В качестве примера можно сказать, что решение образовательных задач имеет отлаженный эффект на несколько лет вперед, и в связи с этим нельзя ожидать, что сейчас, воспитывая новые кадры, в том числе в структуре Национального университета в Сибири, должен появиться немедленный эффект. Эти кадры уже через год не придут на те площадки, которые предусмотрены многими инвестиционными проектами. Вот и получается, самая что ни на есть банальная и парадоксальная, как в анекдоте, ситуация – деньги есть, а нужных людей нет.

Можно однозначно утверждать, что Восток России будет либо проблемной, либо локомотивной точкой роста для страны. Но при этом, если посмотреть на те проекты, которые предлагаются, то получается, что все-таки восточная часть государства развиваться может только в сырьевом ключе. Но такое ли нужно России, и можно ли на этих ресурсах стать локомотивом роста и будущим страны?

Возможно, многие не согласятся с точкой зрения о том, что именно так и надо развивать Восток государства. Однако подобное утверждение все же имеет право на существование. В долгосрочной перспективе Россия все равно будет проигрывать тем же китайцам не только в отношении дешевизны рабочей силы, но и в наличии квалифицированной рабочей силы. Сейчас Россия проигрывает китайцам по любому элементу, который связан с тем бизнесом, где высока доля трудовых ресурсов, поскольку в Китае трудовые ресурсы дешевле, и развивать какое-то производство, основанное на трудовых ресурсах, там выгоднее. А в долгосрочной перспективе при быстрых темпах развития Китая число высококвалифицированных специалистов там тоже будет больше, чем в России. В связи с этим развивать или нет какие-то наукоемкие производства по широкому кругу отраслей – тоже вопрос. Поэтому, вполне возможно, только и остается, что ориентироваться на топливно-сырьевую составляющую Сибири и Дальнего Востока. Природных ресурсов человечеству хватит ровно настолько, сколько их есть, и если на Востоке страны существуют те кладовые, которые еще не получается исчерпать, то надо думать об их рациональном использовании. В то же время, перегибать палку тоже не надо. В этой связи очень рискованными выглядят отдельные устремления крупных компаний развивать бизнес настолько, чтобы забыть о решении каких-то сопутствующих проблем, в том числе и социальных.

И, все же, иммигранты. Все разговоры о том, нужны они в России или не нужны, нравятся они кому-то или нет - это дело прошлое. Население страны убывает с каждым годом и, по ряду прогнозов, к 2026 году сократится до 137 млн. человек. Если до 2006 года процесс убыли не затрагивал трудоспособное население (да и в 2007 году она будет сравнительно небольшой - около 300 тыс. человек), то уже в 2010-2018 годах сокращение превысит 1 млн. человек в год. В период до 2026 года суммарная естественная убыль трудоспособного населения России достигнет уровня 18 с лишним млн. человек. Поэтому, как ни крути, а иммигранты - это жизненная необходимость для российской экономики. Гастарбайтеры в государстве российском уже есть, но вскоре их будет гораздо больше, и сегодня надо думать о том, чтобы они были для общества максимально безопасны, максимально полезны и в то же время максимально защищены.

Что касается очеловечивания инвестиционных проектов в Сибири и на Дальнем Востоке, то сейчас в качестве противовеса внешней миграции звучат голоса о некой реанимации миграции внутренней, по образцу целинников периода СССР. Однако здесь существует огромная проблема в виде так называемого «западного дрейфа», то есть, массового оттока активной трудоспособной части населения на запад. Так сложилось, что население Сибири и Дальнего Востока перетекает с увеличивающейся скоростью в европейскую часть страны. Выходит, если раньше и можно было рассчитывать на внутрисоюзную миграцию, то теперь надежды на соотечественников призрачны. Утерянным оказалось самое дорогое. Время.

Мало того, совсем недалекой перспективой может стать вопрос: «Предпочтут ли Россию иммигранты вообще?» Например, Украина в этом плане для России уже потеряна. У нее самой масса демографических проблем, порой острее, чем у России – граждане тех регионов, где есть избыток трудовой силы, едут работать в Восточную Европу, как и молдаване с кавказцами. Ресурсы Азербайджана тоже уже исчерпаны. То, что остается - это Таджикистан, Узбекистан, Киргизия и Китай. Но и за эти источники миграционных ресурсов идет конкурентная борьба. Так что для рассуждений о том, кого хотят видеть, кого предпочитают иметь в качестве рабочей силы у себя те же бизнесмены и ответственные за реализацию инвестиционных программ российские чиновники, времени осталось совсем мало. А если говорить откровенно, то его совсем не осталось.

Оценивая миллиардность Поднебесной, казалось бы, можно не только не волноваться, но даже сделать в некотором смысле хорошую гримасу при плохой игре. Мол, вон их сколько! Тут не о недостатке рабочей силы нужно говорить, а о самой настоящей экспансии. Однако, именно такой, запугивающий себя подход очень сильно мешает трезво оценить ситуацию. А дело в том, что в нынешнем Китае темпы роста населения уже идут на убыль. Ведь в свое время там были приняты программы по сокращению рождаемости, и они очень скоро дадут свои результаты.

Проблема в другом. Во-первых, миграция нелегальна: до сих пор никто не знает, сколько вообще китайцев в России, какова структура этого миграционного пласта. Во-вторых, мигранты уклоняются от уплаты налогов. Но есть проблемы более кардинальные, стратегические – это проблемы столкновения культур. Иммигранты - это ведь не просто рабочая сила, это люди других моделей поведения, систем ценностей, образа жизни, наконец. Особенно это касается китайцев. Если все другие цивилизации формировались в постоянных контактах друг с другом, то Китай - это уникальная страна, которая тысячелетиями существовала сама по себе. И главной в этой ситуации является, скорее всего, проблема взаимной адаптации. Россия становится страной мигрантов и это совершенно новое качественное состояние общества, к которому нужно привыкать. А процесс привыкания оказывается чрезвычайно болезненным. И дело в том, что мигрант, как носитель другой культуры, сам по себе не опасен. В той же Сибири, при богатейшем расовом составе, никого не удивишь другим разрезом глаз. Проблема в том, чтобы этот мигрант честно работал, соблюдал закон, не нарушал нормы и правила поведения, принятые в обществе. А для этого крайне важна инфраструктура, которая бы не пускала миграционный поток в стихийное русло, а привлекала таких мигрантов, какие нужны в России, формируя при этом институт адаптации.

Понятие адаптации сегодня приобретает очень важное звучание и не только на уровне привыкания к другим культурам. В нынешней ситуации проблема китайцев и кавказцев, отторжение их как групп на бытовом уровне, заключается, скорее всего, в том, что это совсем недавние переселенцы или маятниковые мигранты, «перелетные птицы». Они еще слабо укоренены, их чужеродность не успела стать признанной, привычной. Такое положение особенно важно для Сибири, где еще с дореволюционных времен линия конфликта или взаимного отторжения часто проходила не между представителями этно-расовых или религиозных групп, а по линии старожилы – вновь прибывшие, новоселы. Не случайно последних стали тогда называть «навозными». Игра ударениями недвусмысленно говорит о характере отношений. Коренных же сибиряков - кавказцев или китайцев рассматривают, как правило, в личном качестве, а не как представителей своих национальных групп.

Не менее важна и экономическая специализация иммигрантов. Если говорить о китайцах и кавказцах, то значительная, а, возможно, и большая их часть занята в сфере бизнеса, мелкого и среднего предпринимательства. Те же кавказцы еще с советских времен специализировались в торговле овощами, фруктами, цветами. Можно достаточно уверенно утверждать, что к концу «периода застоя» на их основе оформился уклад частнокапиталистического предпринимательства, фактически полулегальный, имеющий ярко выраженную этническую окраску. Торговля становилась экономической специализацией, а функционирование в качестве чуть ли не единственного почти легального рыночного элемента в официально нерыночном обществе - социальной ролью. Торговец цветами стал символом кавказца. Китайцы же изначально стали проникать в Сибирь и на Дальний Восток в качестве «челноков» - мелких маятниковых торговцев. Из их среды и сформировался слой постоянных перекупщиков, посредников, продавцов на китайском рынке «Шанхае», хозяев гостиниц и туристических агентств. Торговая, рыночная специализация китайцев – для жителей восточной части России вещь само собой разумеющаяся, не требующая доказательств.

И если отношение к выходцам с Кавказа обусловлено тем, что многие из них - особенно новички или маятниковые мигранты – неосознанно, а иногда и сознательно, даже демонстративно пренебрегают местным укладом жизни, игнорируют принятые здесь нормы и обычаи, не ощущают - и не делают вид, что ощущают - себя гостями, то в китайцах многие видят менее враждебное, менее отчужденное общество. Они «торгаши» и «чужаки» - и потому любить их не за что. Но они низкостатусные, не претендуют на равноправие, не добиваются его силой или деньгами, как кавказцы. Рядом с ними не возникает чувства опасности. Они полезны - выращивают овощи, продают дешевые, хотя, зачастую, плохие товары. Это предупредительные и услужливые люди. Но они замкнуты в себе, скрытны, хитры. Китайцев не опасаются поодиночке, в личном качестве. Страх и отторжение возникает перед ними как массой, группой. Возможно поэтому возрождаются, формируются на новой основе забытые было представления о «желтой опасности». Пока опасения по этому поводу испытывает сравнительно немного российских граждан. Но можно прогнозировать, что основные конфликты здесь впереди - когда сформируются достаточно заметные местные общины со своей, почти недоступной для посторонних жизнью, когда они станут реальным фактором экономической и социальной жизни регионов.

А пока китайских торговцев регулярно грабят, иногда при этом избивают. Это легкая добыча для бандитов, т.к. многие из них, проживая нелегально, боятся обращаться в милицию. Да и обладатели безупречных документов стремятся избегать встреч с милицией, имея на этот счет грустный опыт. Опасаясь одновременно и местных хулиганов, и бандитов, и милиции, китайцы выработали свою «технику безопасности». Они стараются жить компактно, в определенных гостиницах и общежитиях, редко появляются на улицах, в общественных местах. И такая стратегия «меньше контактов - меньше конфликтов» срабатывает, но одновременно ведет к дальнейшему «закукливанию», усилению замкнутости китайцев в своей среде, тормозит адаптацию и, тем более, аккультуризацию мигрантов. А это усиливает негативное отношение к ним в принимающем обществе. То есть, круг замыкается.

Нужно отметить, что власти тех регионов, где гастарбайтеры из Поднебесной стали внедряться в систему обеспечения продуктами и мелкой торговли, несколько растерялись от их стремительного появления, численности, делового напора. Хотя, все же, массовое проникновение китайцев было встречено первоначально с благожелательным равнодушием. Перелом наметился к 1993 г. и его инициатором стали правоохранительные органы. Их крайне - и совершенно справедливо - обеспокоила ситуация, когда по области хаотично и бесконтрольно мигрировали тысячи иностранных граждан, массами нарушая при этом российское законодательство. Иногда проблема используется как инструмент для решения важных, но иных проблем. Одна из них звучит примерно так: «Китайцы заполонили рынок низкокачественными и дешевыми товарами, чем разрушают местную промышленность». А это сродни использованию «китайской угрозы» для давления на центральные власти с целью перераспределения ресурсов. Таким образом, можно предполагать, что местная политика – это некая равнодействующая между интересами различных ведомств, комплексом недовольств, опасений по поводу мигрантов и заинтересованностью в их экономической деятельности. Многие решения при этом принимаются ситуативно, вслед за событиями, почти нет прогноза, нет подхода к проблеме как к комплексной. Местные власти полагаются пока лишь на свой опыт, здравый смысл и уже отработанные механизмы и технологии управления. Это немало – и в обычных условиях бывает достаточно. Но когда возникают совершенно новые проблемы и вызовы, требующие немедленной и нетривиальной реакции – такие механизмы перестают работать.

А теперь настала пора выяснить, что же представляет собой так называемая «китайская угроза» цивилизации с общегосударственной точки зрения, а также насколько Китаю нужна и важна эта самая экспансия на сибирских просторах. Ведь не секрет, что активизация сотрудничества России с Поднебесной в последнее время вызвала новую волну дискуссий о том, насколько это сотрудничество самой России нужно и не приведет ли оно в итоге к массовой колонизации китайцами нашего Дальнего Востока, а затем и всей Сибири.

Показателен тот факт, что все подобные разговоры звучат в унисон с обеспокоенностью Запада по поводу потенциальной китайской угрозы. Заодно критикуется и нынешняя китайская модель развития в целом. И в этой информационной каше чрезвычайно важно понимать, где находится грань между пиаром, иррациональными страхами и действительностью.

Начнем с того, что больше всего волнует россиян – тихая экономическая экспансия китайцев на российском Дальнем Востоке. Никто не будет спорить с тем, что количество китайцев, как легально, так и нелегально, прибывающих в Россию, год от года увеличивается. То есть экспансия в том или ином виде есть. Однако в случае с Китаем важный вопрос состоит в том, является это стратегией официального Пекина или процессом достаточно спонтанным.

Традиционным направлением миграции внутри самого Китая во все времена была миграция с севера на юг (в первую очередь в прибрежные регионы юга страны), а не наоборот. На юге легче жить и проще зарабатывать деньги. Недаром и наиболее развитые в экономическом плане города и регионы находятся ближе к югу, юго-востоку – Шанхай, Ханчжоу, Нанкин, Гуанчжоу, Сянган (Гонконг), Аомынь (Макао), Фучжоу и, в конце концов, Тайвань (де-факто самостоятельный, но по сути, а также исторически, все равно Китай). Да и маршруты зарубежной миграции китайцев также традиционно были устремлены в первую очередь на юг – Малайзия, Сингапур, Индонезия и другие страны. Именно там находятся самые крупные китайские диаспоры.

Ряд исследователей вполне обоснованно предполагают, что даже во времена известного кризиса в советско-китайских отношениях Мао Цзедун использовал тезис о советской угрозе, а также демагогию по поводу гипотетических претензий Китая на Сибирь и Дальний Восток, для переброски на слабо развитый север Китая больших масс рабочей силы. Что как не это должно было способствовать экономическому развитию отсталого севера, а также изменению в приграничных районах демографической ситуации, так как в те нелегкие времена население с особым рвением стремилось переехать поближе к теплому и немного более сытому югу. Ко всему прочему, тут как раз и появляются аналогии с советскими освоениями целинных земель Казахстана.

После всего этого вести разговоры о якобы врожденном маниакальным желании китайцев заселить холодную Сибирь как-то уже не получается. В конце концов, стоит вспомнить, что китайской цивилизации, по разным оценкам, от двух до шести с половиной тысяч лет, а русские окончательно присоединили Сибирь только в 18-19 веках. То есть у китайцев была масса времени завоевать теперь уже российские земли Дальнего Востока и Сибири задолго до прихода туда русских. Однако они, напротив, отгородились от севера Великой китайской стеной, потратив на нее ресурсы,  сопоставимые с небольшой победоносной войной.

Но есть и другое толкование нынешней ситуации. Китайцы – это действительно динамичная нация, постоянно находящаяся в поиске новых мест и способов заработка денег. В последнее же время это фактически стало китайской национальной идеей. Если существует не слишком труднодоступное место, где можно зарабатывать относительно легкие деньги и китайцев туда в принципе пускают, то рано или поздно они в этом месте обязательно появятся.

Именно с развалом СССР Дальний Восток и другие приграничные районы как раз и стали удовлетворять данным требованиям. Граница, которая ранее была «на замке», стала полупрозрачной, власть коррумпировалась бешеными темпами, а экономика насквозь пропиталась криминальным духом разбазаривания национальных богатств, чему способствовали и многочисленные «дыры» в новом российском законодательстве, то ли случайно, то ли намеренно появившиеся в огромном изобилии. То есть «золотое» постперестроечное время фактически и дало старт китайскому «завоеванию» Дальнего Востока и Сибири.

Говоря же простыми словами, за так называемую китайскую экспансию ответственными в первую очередь являются российские чиновники и бизнесмены, делающие огромные деньги как на легальном, так и на нелегальном бизнесе китайцев в России. В лучшем случае это глупость, но чаще всего речь идет об откровенном воровстве. И чем дольше будет сохраняться такая ситуация, тем больше китайцев будет прибывать в Россию. Впрочем, это касается и проблемы миграции в Россию в целом. Поэтому, даже если и представить, что в свое время составленный и претворяемый в жизнь китайский план оккупации России существует, то нити, посредством которых происходит управление, находятся в руках именно российских, а не китайских менеджеров. Поэтому именно с российских чиновников и надо в первую очередь спрашивать за китайскую и любую другую экспансию.

Также можно с уверенностью сказать, что как только законодательно и практически будут перекрыты возможности для ведения на том же Дальнем Востоке различного криминального и полукриминального бизнеса – от бесконтрольной торговли лесом до бесконтрольной торговли на рынках контрабандным и контрафактным китайским товаром – количество китайцев в этих местах начнет снижаться. Работать в полном соответствии с российскими законами, а также в интересах России, большому количеству китайцев, ныне обитающих в российских регионах, станет неинтересно.

А здесь, как говорится, прекрасно виден процесс отделения мух от макарон. Потому что одна из основных опасностей китайской экспансии состоит не столько в самом факте появления китайцев в России, сколько в том, что они вместе с рядом продажных чиновников и непатриотично настроенными бизнесменами занимаются ни чем иным, как разграблением природных ресурсов российского Дальнего Востока, а, следовательно, подрывом российской экономики. В равной степени это касается и многих других сообществ переселенцев. Только из любви к природе жить в России они не будут.

Кстати, против версии о скоординированной китайскими властями тихой экспансии говорит и тот факт, что Пекин последовательно выступает за сильную, суверенную и целостную Россию. Китайцы не скрывают своего удовлетворения тем, что при президенте Путине Россия занялась возрождением своих сил, а, главное, повела более независимую от Запада и в целом суверенную политику. В Пекине не скрывают, что хотели бы продолжения такого курса и при следующем президенте.

Это объективно противоречит гипотетическим планам по отделению нашего Дальнего Востока. Если бы такие планы были, то китайцам, напротив, было бы логичнее способствовать всяческому ослаблению России, развитию в ней идей сепаратизма (к примеру, дальневосточного, благо прецеденты имеются). Ведь в случае развала России Дальний Восток (а, возможно, и часть Сибири) просто сам упал бы в руки китайцев. И никто не смог бы этому серьезно помешать. Но этого не происходит, что весьма показательно. Напротив, союз с сильной Россией перед лицом угрозы монополярного мира или многополярного хаоса, порожденного, к примеру, исламским терроризмом (актуальным и для Китая), оказывается для Пекина важнее фантастических проектов порабощения Сибири. По крайней мере, пока. Как долго это продлится, зависит в первую очередь от самой России.

Подходя к обоснованию своих предположений комплексно, сторонники точки зрения о «китайской ползучей аннексии» российских территорий используют еще один, казалось бы, логичный прием обоснования страхов перед китайской угрозой – показатели высоких темпов развития китайской экономики. Да, в самом деле, экономика Поднебесной растет быстро. Заметно быстрее, чем российская или экономики западных стран. Но почему это должно так пугать именно Россию? Почему так не пугает, к примеру, экономический рост в США, странах Евросоюза, Японии или Турции, многие из которых в прошлом не раз и не два нападали на Россию? Или в Индии, население которой также перевалило за миллиард, которому также становится тесно в национальным границах? Только это достаточно примитивный подход, так как в таком случае больше всего в мире надо бояться как раз американцев. Кроме того, есть и другая логика – чем сильнее экономика, тем больше рабочих мест внутри страны и меньше потребности искать работу за рубежом. Так что можно смело утверждать, в этих опасениях немалую долю составляет не трезвый расчет, а идеологическая предвзятость. Во-первых, совершенно очевидно, что главным запевалой антикитайской песни являются США. Именно американцы все последние годы пытаются внушить всему миру, что Китай потенциально опасен и становится опаснее год от года.

Внешнеполитических целей подобной манипуляции также немало. Одна из них, например, это покрепче пристегнуть к себе (и в политическом, и в экономическом, и в военном плане) различных союзников и партнеров – начиная от Евросоюза и до Тихоокеанского региона. Несомненно, используют американцы эту тему и для воздействия на Россию. Китайский успех просто режет глаз тем, кто уверял в свое время, что альтернативы развалу СССР и шоковой терапии не было и нет. Теперь надо строго научно доказать, что никогда и не будет. Вот и выискивают разные эксперты и экономисты соринки в узком китайском глазу, предпочитая не обращать внимание на бревна в своем. В итоге получается некий парадокс – с одной стороны, говорят о неудержимом китайском росте и китайской угрозе с явным и умышленным преувеличением, предрекая чуть ли не близкий и неизбежный конец света, а с другой стороны, прогнозируют такой же неизбежный крах (или, как минимум, кризис) китайской модели.

Тем временем истина, видимо, лежит, как всегда, где-то посередине. Китай действительно развивается очень динамично. Но в то же время за кулисами витрины китайской жизни – Шанхая, Пекина, Гуанчжоу – остается масса проблем. Одна из острейших – огромный дисбаланс в развитии разных территорий. Недаром в китайскую армию людей набирают по достаточно большому конкурсу. Претенденты в основном молодые люди из сельскохозяйственных провинций, где работы с каждым годом все меньше и меньше.

Так что китайцам есть чем заняться, помимо подготовки всемирной «желтой» экспансии. Хотя, надо признать, что теоретически именно такая экспансия могла бы стать выходом для тех масс людей, которых уже не смогут вместить сверкающие города. Это надо учитывать, но, как уже говорилось, пока нет признаков того, чтобы такая политика проводилась на государственном уровне именно по отношению к России.

Теперь немного о самой рабочей силе. О той, которая так необходима сегодня в России, но в соответствии с лежащими на поверхности причинами, пока является невыгодной в легализованном виде и, как следствие, несущей с собой элементы тревожности для большинства жителей восточных областей России. Тревожности, порой сделанной на российской же территории. Так нужна ли она в России или не нужна, эта самая китайская рабочая сила?

Многие говорят, что китайцы им мешают, что китайцы им не нужны. Однако, на деле они нужны очень– в целях самоутверждения и личного обогащения; удобны для многих, чтобы списывать на них непрофессионализм и некомпетентность в управлении территориями. Бесконтрольная миграция и стимулируемый ею криминал - очевидные угрозы для национальной безопасности России, но в то же время золотое дно для бизнеса и политики, местной политики.

Во многом именно по этим причинам масштабы китайского присутствия в России вообще, и на Дальнем Востоке в частности, сильно преувеличиваются. Причем происходит это в немалой степени на чисто эмоциональной основе, питаемой страхом перед Китаем, неспособностью предсказать его поведение, представлениями о его потенциальной агрессивности и экспансионизме, ориентированными, в том числе, и в северном направлении, против России.

Китайской общине в России приписываются черты, ей не присущие, мотивы, ей неведомые. Преувеличиваются отдельные негативные моменты, для нее нетипичные; образ отдельных и не самых лучших ее представителей экстраполируется на всех китайцев. Между тем китайская община на Дальнем Востоке приобрела стабильные очертания, имеет свои каналы влияния и инфраструктуру, свою организацию, свой рынок. Это еще не диаспора, ее положение нестабильно, в значительной степени зависит от состояния российской экономики, политических веяний, от прихоти местных властей. Но община – уже состоявшийся и влиятельный фактор местной экономической и социальной жизни. Более того, экономически и политически она тесно связана с зонами экономического роста в прилегающих к России регионах Китая и стала одним из факторов экономической интеграции в Северо-восточной. Именно поэтому она требует серьезного внимания, изучения, уважительного к себе отношения, серьезной и обстоятельной с ней работы.

Расширению китайской миграции на Дальний Восток сейчас препятствуют не столько пограничные и миграционные препоны, устанавливаемые российской стороной, сколько объективные факторы в виде узости дальневосточного рынка и малых пока потребностей региона в рабочей силе. Вовлечение китайцев в местный аграрный сектор (что также очень сильно пугает население) сковано ограниченностью рынка сбыта сельскохозяйственной продукции. Северо-восточный Китай, снабжающий продуктами питания 100 млн. своих жителей и еще поставляющий их на экспорт, вполне способен прокормить и 7 млн. дальневосточников, без использования пахотных угодий региона. И только потенциальное экономическое развитие этих территорий сможет стимулировать миграцию.

Таким образом, китайское присутствие на Дальнем Востоке – это совсем не та опасность, которой следует бояться. Куда большую угрозу, маскируемую шумными стенаниями о китайской экспансии, несет разворовывание природных ресурсов Дальнего Востока оборотистыми россиянами и сбыт их не только в Китай, но и в Японию, США, Южную Корею и другие страны. Китай, в свою очередь, четко соблюдает свои интересы и заставляет граждан страны - живут ли они в самом Китае или за его пределами - их уважать и отстаивать. Интересы же России сегодня индивидуализированы каждым губернатором, мэром, столоначальником и зачастую попираются самими россиянами.

Ну, а китайцы? А китайцы в России тем временем пытаются найти себе легальную действенную защиту и относительно не ангажированный способ разрешения трудовых споров. Проще говоря, пытаются легально вступить в должность. Примером одного из таких решений является вступление в российский профсоюз. В конце прошлого года первый профсоюзный билет был вручен полномочному представителю Комитета по сельскому хозяйству провинции Хэйлунцзян Ли Шудуну, который с 2007-го, проживая в Приморье, поставлен ответственным за работу своих соотечественников и разрешение трудовых споров. На этом основании с точки зрения трудового законодательства китайские сельхозрабочие, состоящие в российском профсоюзе, отныне уравнялись в правах с гражданами России. То же самое можно сказать и о профсоюзных взносах, которые им теперь предстоит платить в размере 1 процента от заработной платы. Ради чего каждый из легально приехавших китайцев вступил в профсоюз, внятно объяснить пока не удается, но то, что это станет поводом для уменьшения придирок местных правоохранительных органов и миграционной службы, уверены все. Потому что порядок рано или поздно наступить все же должен.

Можно сказать, что и Россия, в свою очередь, решила на федеральном уровне отыграть в сторону порядка, а, следовательно, умерить пыл своих диких капиталистов, отчаянно спекулирующих на нелегальщине. Собственно говоря, новые правила привлечения мигрантов на работу для этого и были придуманы. А уведомительный порядок постановки на миграционный учет иностранцев и лиц без гражданства не стал плохой новостью для компаний, добропорядочно организующих свою деятельность. Осталось лишь дождаться результатов на местах.

Но на местах подобной инициативе федералов радоваться спешат не везде. И это прекрасно видно хотя бы на примере все еще пустующих рынков, где, по словам местных наблюдателей и ринувшихся было торговать легальных сельхозпроизводителей, подавляющее большинство мест «забронировано». Для кого? Ответ очевиден – все для тех же, нелегальных перепродавцов, откат за которых составляет существенную часть теневого бизнеса. Кем «забронированы»? Да все теми же, кому и предназначается значительная часть того самого отката. В этой связи создается ситуация, характеризуемая сакраментальным вопросом: «Что делать?». Либо продолжать двигаться вперед, следующим этапом взявшись за крышевателей. Либо на полпути вновь отдаться на милость местным, не очень патриотично настроенным менеджерам, которые и торговлю организовать могут, и за откат сдать с потрохами своих соотечественников, умело стимулируя их массовое недовольство пустующими прилавками. Наверное все же лучше двигаться вперед, продолжая выстраивать так называемую вертикаль власти и, попутно заставляя авторов современных инвестиционных программ, в том числе и для восточных регионов России, учитывать не просто трудовые ресурсы, которые обеспечивают процесс, а интересы человека, будь то абориген или приезжий, по каким-то причинам возжелавший легально участвовать в становлении России.

Герман Спирин, специально для ChinaPRO

  Обсудить в форуме

ДРУГИЕ СТАТЬИ НОМЕРА

  Китайский февраль
  Полный поднебец
  Семь миллионов китайских автомобилей
  За Родину!
  Cвидетельство эффективности китайской политики «мягкой силы»
  Триллион в резерве
  Предприятия со 100% иностранным капиталом
  Планы и основные этапы развития Китая в 2007 году
  Полтора миллиарда "человекортов"