Китай после смерти Мао стабильно идет в гору. Россия же с августа 1998 года обязана своим экономическим ростом только двум обстоятельствам - девальвации рубля и повышению цен на нефть

В 1976 году, когда умер Мао, любому, кто посмотрел бы на Россию и Китай, показалось бы, что у России гораздо больше шансов стать крупным игроком на глобальной технологической арене. Советский Союз был сверхдержавой со многими необходимыми начальными условиями для развития. По уровню грамотности населения и количеству научных, технических и других высокообразованных кадров он намного обгонял Китай, бывший в те годы преимущественно аграрной страной, едва выбравшейся из хаоса «культурной революции».

Однако после смерти Мао именно Китай стабильно идет в гору, китайская промышленность становится все более конкурентоспособной, массы китайского населения поднимаются из нищеты. Количество отраслей, в которых Китай уже сегодня стал важным глобальным игроком, все растет, его роль в международной экономической системе уже сегодня велика. Российские лидеры могут только разговаривать об этом.

Россия с августа 1998 года обязана своим экономическим ростом только двум обстоятельствам - девальвации рубля и повышению цен на нефть. При этом, даже учитывая все нефтяные доходы, Россия все те годы, что у власти находится президент Владимир Путин, показывает более медленный рост, чем большинство других стран бывшего Советского Союза. Почему же результат не удовлетворяет ожиданиям большинства народа?

Многие аналитики говорят о неравенстве «начальных условий». Однако когда речь заходит о большом количестве крестьян, на которых не распространяются никакие системы социальной защиты, диаспорах, обладающих инвестиционным капиталом, и начале преобразований с реформы сельского хозяйства, сравнительных тестов все равно не выдерживает ни одна другая страна, обладавшая сходными с Китаем условиями, однако не догнавшая его по темпам роста.

Кто-то говорит о стабильности, присущей авторитарному руководству. Однако если бы главным фактором была система государственного управления, то и государственный сектор экономики был не якорем, который сегодня сдерживает развитие китайской экономики, а, напротив, ее локомотивом.

Мне же кажется, что основное отличие между теми же Китаем и Россией заключается в том, как они интегрировались в международную экономику. Китай с самого начала включился в экономическую глобализацию и интеграцию; Россия же закрывается от них и поэтому остается на периферии.

Сама по себе российская экономика открыта, однако продажа природных ресурсов и оружия практически не дает импульса производству продукции более высоких переделов. Поэтому экономическая интеграция России проходит по «тощему» сценарию. Китай же интегрируется вширь и вглубь, перевязывая технологические цепочки между собой и участвуя во всех этапах технологических циклов. Если Китай вступил в ВТО в 2001 году, то Россия с 1993 года все еще остается в годе-двух от вступления, поскольку большая часть ее экономики не укладывается в рамки этой организации.

Эти различия влияют и на внутреннюю политику. Быстрая интеграция Китая привела к развитию региональных, отраслевых и ведомственных интересов, защищающих и расширяющих политику реформ и открытости. Китайскую экономику несколько раз пробовали «закрыть», и всякий раз эти попытки проваливались, поскольку китайские реформаторы брали верх при поддержке коалиции предпринимателей, чиновников и инвесторов, видящих в экономической открытости источник выгоды. Между тем, российский вариант интеграции не порождает практически никаких сил, способных противостоять возобновлению административного доминирования в экономике.

Если в Китае глобализация считается великой возможностью преодолеть многовековую относительную отсталость, то российская элита приравнивает глобализацию к американизации, зачастую считая ее угрозой будущему России. Почему же китайская элита радуется глобализации, а российская косится на нее? По моему мнению, ответ - во взаимоусиливающем взаимодействии исторического наследия с политическими и экономическими условиями.

Политика открытости, проводимая Дэн Сяопином, последовала в Китае сразу же за «культурной революцией», поэтому Китай начал проводить свои реформы как без самоуверенной правящей элиты, так и без орды политизированной интеллигенции, прочно укоренившейся в старой системе. Коммунистическая партия осталась у власти, но приняла новые подходы к экономике.

Советская же «культурная революция» 1928-31 годов создала новую элиту, которая оставалась у власти до 70-х годов и передала следующему поколению экономическую автаркию и мифы о сверхдержаве. Корни нынешней российской элиты следует искать в сталинистской фракции компартии, открыто отринувшей Запад и интернационализм. Когда Михаил Горбачев начал перестройку, Россия считала себя равной в ряду сверхдержав. У русских не только весьма неоднозначное отношение к Западу; они также считают, что Запад ничему не может их научить.

И Россия, и Китай стали мощными экспортерами, однако основа экспорта в обоих случаях совершенно различна. Китай стал глобальным производственным центром: сегодня он делает конечной технологической продукции на сумму, в три раза превышающую то, чего ожидали от него экономисты. Россия же стала нефтяным государством. Если экспорт Китая в основном технологический и крепкий, то в России конечная продукция составляет менее 10 процентов экспорта. И в экспортном балансе, и в доходной части государственного бюджета основу составляют углеводороды и другие полезные ископаемые.

В 80-е годы в обеих странах центр власти переместился в регионы. В некоторых областях Китая результатом этого стало быстрое экономическое развитие: регионы и предприятия конкурировали за капитал, рабочие конкурировали за рабочие места. Китай - именно тот случай, когда экономический успех становится результатом конкуренции, иногда весьма жесткой.

В России же, когда в 90-е годы регионы получили возможность создавать у себя свободные экономические зоны, они использовали ее не для индустриального развития, а для раздачи особых торговых привилегий и схем ухода от налогов и «белого» рынка. И сегодня развитие регионов зависит от милости и денег Кремля.

Благодаря международным связям Китай обгоняет Россию и в образовании, и в науке. На Всекитайской научной конференции 1978 года Дэн объявил, что «чтобы догнать и перегнать лучших, у них нужно учиться». Тем временем российские лидеры все думали, что у них лучшие школы и лучшие ученые в мире, и, наоборот, все должны учиться у них. Если в четырех ведущих китайских университетах вся профессура - это китайцы с иностранными учеными степенями, то в российских университетах иностранные дипломы вообще не признаются.

Радость, которую Китай испытывает от глобализации, и вытекающий отсюда сценарий глубокой международной экономической интеграции стали основным фактором, обусловившим его развитие как коммерческой и производственной державы. Россия же из-за своего сопротивления интеграции в гораздо меньшей степени способна преодолевать ресурсную зависимость. Когда российские лидеры говорят о намерении использовать китайскую политическую модель, они подчеркивают именно жесткий государственный контроль, а не разнообразную и независимую экономическую активность на региональном и местном уровне, ставшую основой быстрого успеха Китая.

Китай не решил всех своих проблем и не нашел оптимальной модели развития. Слабые места в его системе виды достаточно хорошо: это в первую очередь неравномерность развития, слабость прав собственников и стандартов безопасности труда, экологический вред и масштабные демографические сдвиги. И сегодня главный вопрос мировой экономики - сможет ли Китай и дальше расти вопреки этим тенденциям. Что же касается России, то ее экономические перспективы волнуют разве что участников сырьевых рынков.

Характер интеграции в мировую экономику не просто объясняет, почему не Россия, а Китай становится коммерческой и промышленной державой. Он в очень большой степени задает тенденции их развития и на будущее.

Обеим странам необходимо расширять степень участия общества в политической жизни. Но если китайский вариант международной интеграции создает в стране различные экономические интересы и вместе с ними - потенциал стабильного влияния на политику, то российский вариант не дает возможности ограничивать фантазии руководства, опьяненного нефтью.

"The International Herald Tribune", США

  Обсудить в форуме

ДРУГИЕ СТАТЬИ НОМЕРА

  Говорят - в Москве кур доят
  Когда осознание определяет бытие
  В поисках талантов
  Бревенчатый экспорт и отрицательный баланс
  После ухода Путина с поста главы государства китайско-российские отношения не претерпят каких-либо изменений
  "Мягкое влияние" - новая статья китайского экспорта
  Китай о террористической угрозе во время Олимпиады
  Опасный раскол в Азии
  Китайский костюм для успешного бизнесмена